– ОМОН?

– Можно и ОМОН. Для этого дела сгодятся и дуболомы лейтенанта Хелемского.

* * *

Разговор Дубневича с Юрием Тарасовичем Бессарабом, руководителем Проекта, начальником «Объекта № 2» и тестем майора Сватова, не состоялся. Бессараб на объекте не появился, сославшись на усталость и необходимость в течение субботы – воскресенья поправить пошатнувшееся здоровье. Дубневич вынужден был ограничиться беседой с его заместителем, осмотрел подземное хозяйство объекта, его главный корпус и полигон, проверил, как несет службу охрана, и убедился в близости к истине самых мрачных своих предположений. Объект как лаборатория, технический комплекс еще мог функционировать, объект как группа единомышленников, объединенный системой связей и отношений, начинал распадаться, терять психологическую устойчивость, превращаться в массу психически неполноценных людей, у которых постепенно вырабатывалась биологическая потребность в насилии. В скором времени все это должно было выплеснуться за пределы огороженной зоны, да уже практически и выплеснулось – если принять во внимание походы на мотоциклах подчиненных майора Сватова, прошедших зомби-обработку. Дубневич понял, что необходимо предпринимать срочные меры, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля. Юрий Тарасович либо не хотел видеть, что творится у него под носом, либо считал, что защита объекта – не его прерогатива. Человек же, призванный эту защиту обеспечивать, майор Сватов, был женат на его дочери, поэтому и держался так вызывающе со всеми проверяющими, в том числе с полковником, будучи уверенным в своей неуязвимости. Именно благодаря его самоуверенности и излишней самостоятельности и создались предпосылки критической ситуации, которую сам майор оценивал чересчур оптимистично. Этот порочный круг необходимо было разорвать. Судьба Проекта если и не висела на волоске, ибо, кроме «Объекта № 2», над ним работали «Объекты № 1, 3 и 4», то приближалась к опасной черте раскрытия тайны, за которой мог последовать не только взрыв народного негодования, но и распад Системы, свертывание деятельности Реввоенсовета.

Уезжал из жуковских лесов Дубневич с твердым убеждением в необходимости полной смены охраны объекта и принятия жестких превентивных мер, но прежде, чем приводить в действие комплекс страховочных мероприятий, следовало убедить в этом генерала.

В Жуковку Игорь Эдуардович заезжать не стал, послал только туда четверых своих агентов по особым поручениям, сам же выехал с территории объекта по новой трассе и через час с небольшим был в Брянске, в штабе округа, в своем кабинете, оборудованном системой прямой компьютерной связи e-mail, которая давала возможность связаться с любым абонентом за считанные секунды. Джехангир отозвался мгновенно, будто ждал звонка. На экране компьютера вспыхнул зеленый паучок, превратился в точку, которая вывела слова:

«Включите защиту».

«Включена хай-ди», – выбил на клавиатуре ответ Игорь Эдуардович.

«Докладывайте, полковник».

«Объект № 2» на грани обнаружения. Предлагаю срочную зачистку по программе «зеро».

«Вы советовались с директором Проекта?»

«Он меня не принял под смешным предлогом «усталости».

«Он действительно много работает. Но без его санкции мы не сможем свернуть объект».

«Так поговорите с ним сами, объясните, что под объект копает контрразведка. Программа испытаний «ЗГ» практически завершена, можно ее закрывать, а техническим персоналом объекта пожертвовать. Нетрудно будет набрать новый. Зачистку же следует начать с охраны. Люди Сватова в худшем состоянии, чем я предполагал, они психически неустойчивы и практически вышли из-под контроля».

«Вы обнаружили контрагента?»

«Еще нет, но есть неплохие шансы вычислить его в ближайшее время. Дайте мне три дня, и я назову его имя».

«Работайте. Через три дня и решим, что делать с объектом. Как ведет себя мой бывший ученик?»

«Вы имеете в виду Крутова? Он ведет себя весьма свободно и раскованно. Есть подозрение, что именно он и работает на контрразведку, хотя, с другой стороны, действует он слишком прямо».

«Понаблюдайте за ним. Он мне нужен в любом случае».

«Люди Сватова пытались это сделать, он их вычислил и грозился «начать отстрел» всех, кто ему будет надоедать».

«Узнаю орла по полету. Все равно пока не трогайте его. Он человек структуры, его действия всегда можно спрогнозировать и успеть ответить. До свидания, полковник. Через трое суток жду в Москве с докладом о принятых мерах».

Зеленая звездочка перестала бегать по экрану, превратилась в линию, в паучка, погасла. Дубневич выключил компьютер, походил по кабинету, посасывая трубку, – он недавно бросил курить, но еще не отвык, – и вызвал помощника. Надо было срочно придумать для командующего округом причину своего скорого возвращения из Жуковского района.

КРУТОВ

Ночевал Крутов у бывшего своего однокашника Федора Белова, поэта и философа, закончившего лесотехнический институт, но нашедшего призвание в нетрадиционной медицине; в настоящее время Федор работал в поликлинике мануальным терапевтом и потому зарабатывал неплохо, что благотворно сказалось на его облике: он пополнел, возмужал, приобрел осанку и солидность; его вескую речь больные наверняка воспринимали сразу и верили каждому его слову. Егору он обрадовался, несмотря на его ночное прибытие, и проговорил с ним до трех часов ночи, пока не встала жена Таня. Пришлось знакомиться, пить вино, снова рассказывать о себе, и уснул Крутов лишь в половине пятого утра. Зато проснулся один: и Белов, и его жена уже ушли на работу, оставив гостю записку на столе в кухне – где стоит завтрак, что хранится в холодильнике, когда придут сами. Детей у них, как понял Егор, пока не было: жена Таня только-только закончила институт (местный машиностроительный), хотя работала в банке, а сам Федор в силу философской направленности мышления о детях думал весьма отстраненно, а точнее – не думал совсем. Ему казалось, что заняться их производством можно всегда.

Вставать не хотелось, спал Крутов всего четыре часа, но время торопило, и, вспомнив пословицу: «Лень-потягота, поди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого», – он заставил себя сделать зарядку, принял душ и позавтракал. Сил прибавилось, и в машину Егор садился уже бодро, предвкушая встречу с Елизаветой, которая грезилась ему чуть ли не в каждой встречной девушке.

Мэр Брянска Георгий Мокшин, он же муж Елизаветы Качалиной, по каким-то причинам не дающий ей развода, жил на проспекте Машиностроителей в новом шестнадцатиэтажном кирпичном доме комфортной планировки, единственный подъезд которого охранялся нарядом вневедомственной охраны. Это осложняло задачу Крутова, так как он не хотел ни с кем делиться своими замыслами. Однако ему повезло: спустя четверть часа после его появления у дома Мокшина к подъезду подкатил мебельный фургон и рабочие принялись разгружать мебель и таскать в подъезд. Егору удалось «помочь» молодым ребятам втащить на второй этаж роскошный диван, судя по тяжести – местного производства, и путь в дом оказался свободен. На четвертый этаж, где располагалась квартира мэра, он взобрался пешком.